История России с древнейших времен(ч.2)
Таким образом, во второй половине XI ве- ка открываем мы следы автора известий начальной Киевской летописи, как в том же веке, но ранее, открыли след составителя начальной Новгородской летописи. С этих пор, как ясно обозначился очевидец при записывании событий, встречаем и числовые показания событий, например под 1060 годом: "Придо- ша половци первое на Русскую землю воевать, Всеволод же изиде противу их месяца февраля в 2 день". Этого прежде мы не встречаем при описании са- мых важных событий, кроме дня кончин княжеских, и то начиная с христи- анского времени. Что с этих пор летописец есть очевидец или современник событий, доказывается подробностями, которые легко отличить от подроб- ности предыдущих народных сказаний: легко понять, какого рода подробнос- ти в сказании о мести Ольгиной, например, и какого рода подробности в известии о победе половцев в 1067 году и ее следствиях. Мы видели, что под 1051 годом летописец обещал опять сказать о житии св. Феодосия, "а о Феодосове житьи пакы скажем": теперь под 1074 годом по случаю известия о смерти св. Феодосия летописец действительно сообщает сведения о его жи- тии: как он проводил пост, как учил братию поститься, о цветущем состоя- нии монастыря при Феодосии, о том, как братия жили в любви, как меньшие покорялись старшим, не смея пред ними говорить, что ясно выставлено с целию показать противоположность такого поведения с событием, случившим- ся по смерти Феодосия, относительно игумена Стефана, - о великих подвиж- никах, какие были при Феодосии, и обращении с ними последнего, о Дамиане чудотворце и других; здесь, в рассказе о жизни св. Исакия, встречаем следующие слова: "И ина многа поведаху о немь, а другое и самовидец бых". Под 1091 годом встречаем рассказ об открытии мощей св. Феодосия, в котором повествователь говорит о себе, как о главном действователе, и в заключении называет себя рабом и учеником Феодосия. Под 1093 годом в благочестивом размышлении о божиих наказаниях встречаем слова: "Се бо аз грешный и много и часто бога прогневаю, и часто согрешаю по вся дни". Под 1096 в рассказе о нашествии половцев на Печерский монастырь читаем: "И придоша в монастырь Печерьский, нам сущим по кельям почивающим по за- утрени... нам же бежащим задом монастыря". Под тем же годом в одном из древнейших списков, так называемом Лаврентьевском, находится позднейшая вставка поучения Мономаха к детям, перемешанного с письмом его к Олегу Святославичу; вставка позднейшая, потому что начальный составитель лето- писи, современник Мономаха, конечно, мог иметь в руках оба эти памятника и вставить их в свою летопись, но не мог вставить их именно в том месте, где находим их в Лаврентьевском списке, ибо здесь они вставлены между известиями, которые не могут быть разделены, а именно: описавши нашест- вие половцев, летописец начинает говорить о происхождении разных вар- варских народов: "а Измаил роди 12 сына, от них же суть торкъмени и пе- ченези, и торци, и кумани, рекше половци, иже исходят от пустыне, и по сих 8 колен в кончине века изидуть, заклепении в горе Александром Маке- донским, нечистые человекы". За этим непосредственно должен следовать рассказ летописца о людях, заключенных в гору, о которых он слышал от новгородца Гюряты Роговича, тогда как между этим рассказом и последними приведенными словами "нечистые человекы" вставлено поучение Мономаха и его письмо к Олегу. Но потом нас останавливает еще одно обстоятельство: по окончании рассказа о войне Мстислава Владимировича новгородского с дядею Олегом Святославичем: "И посла к Олгови (Мстислав), глаголя: не бегай никаможе, но пошлися к братьи своей с молбою, не лишать тя Русьскые земли; и аз пошлю к отцю молится о тобе. Олег же обещаяся тако створити", - летописец прибавляет: "Мстислав же възвратився вспять Суж- далю, оттуду поиде Новугороду в свой град, молитвами преподобнаго епис- копа Никиты". Странно, что киевский летописец сделал эту прибавку, тогда как мы знаем обычай новгородского летописца приписывать успех дела мо- литвам современного событию владыки, например под 1169 г. "И к вечеру победи я князь Роман с новгородьци силою крестною и св. богородицы и мо- литвами благовернаго владыкы Илие". Можно возразить одно, что упомянутый здесь владыка Никита был знаменитый своею святостию инок киевопечерский: это и могло побудить киевского летописца, инока Печерского монастыря, приписать победу Мстислава молитвам св. Никиты; но, с другой стороны, трудно предположить, чтоб это событие не было подробно рассказано в Нов- городской летописи, когда предание о славной войне Мстислава и новгород- цев с Олегом переходило из рода в род в Новгороде: в 1216 году новгород- цы вспоминают, как их предки бились на Кулакше. Карамзин также заметил отличие этого рассказа от остальных мест Несторовой летописи: индикт и год означены в конце. Под следующим 1097 годом встречаем вставочный рассказ об ослеплении Василька. Нашли, что слог этого рассказа явственно отличается от слога целой летописи, в которой не замечается выражений, подобных следующему, например: "Боняк же разделился на три полкы, и сбиша угры аки в мячь, яко и сокол сбивает галице"; заметили, что подобные выражения просятся в Слово о полку Игореву; но они просятся не в это сочинение, а в Волынскую летопись, которая именно отличается подобным слогом и которой первая часть, до смерти Романа Великого, не дошла до нас, кроме этого отрывка об ослеплении Василька; это происшествие собственно волынское, имевшее важное влияние преимущественно на судьбы Волыни, и потому долженствовав- шее быть в подробности описано там же; летописец, составлявший свою ле- топись в Киеве, не мог написать: "И по ту ночь ведоша и Белгороду, иже град мал у Киева яко 10 верст в дале". Автор сказания является сам действующим лицом в рассказе, открывает свое имя, приводя слова князя Давыда Игоревича, который называет его тезкою князя Василька.
Авторские права принадлежат Соловьеву С.М.. Здесь книга представенна для ознакомления.
