История России с древнейших времен(ч.2)
От 1051 до 1228 года мы встречаем в летописи полтораста имен дружинников; из этого числа не наберем и пят- надцати таких, которых отчества указывали бы нам, что это сыновья прежде известных лиц, да и здесь исследователи руководствуются по большей части одними предположениями: вероятно, может быть, что такой-то Лазаревич был сын известного прежде Лазаря. Потом из этого количества имен мы наберем едва шесть примеров, чтоб дружинник служил после отца сыну, и, с другой стороны, не более шести примеров, чтоб дружинники оставались в одних и тех же волостях; наконец, встречаем не более двух примеров наследствен- ности сана тысяцкого в одних родах. Понятно, что при такой неоседлости дружине трудно было во все это время вступить в прочные, непосредственные отношения к волостям, полу- чить важное первенствующее земское значение в качестве постоянных, бога- тейших землевладельцев, в качестве лиц, пользующихся наследственно пра- вительственными должностями; бояре по-прежнему оставались боярами кня- зей, а не боярами княжеств, действовали из личных выгод, тесно связанных с выгодами того или другого князя, но не из выгод сословных. Действия дружины имели значение, силу, когда ее выгоды совпадали с выгодами горо- да, волости; так случилось в Киеве по смерти Всеволода Ольговича; в Рос- товской области по смерти Боголюбского; здесь, во втором примере, бояре действуют против младших Юрьевичей в пользу Ростиславичей, по согласию с ростовцами, но дело решается не в их пользу вследствие особых отношений новых городов. При этом надобно заметить также, что с самого начала у нас на Руси вследствие размножения членов княжеского рода управление сколько-нибудь значительными волостями и городами переходит к князьям-родичам, а не к боярам, которые по этому самому теряют возмож- ность приобрести важное значение в качестве областных правителей: это важное значение остается за князьями же. Исключение составляют галицкие бояре: Галицкая волость, ставши особым владением Ростиславичей, князей, исключенных из старшинства в роде Ярославовом, по этому самому не пере- меняла князей своих; с другой стороны, не дробилась на мельчайшие волос- ти в племени Ростиславичей, потому что Владимиру удалось избавиться от всех родичей и стать единовластителем в Галиче; единовластие продолжа- лось и при единственном сыне его Ярославе. Вследствие этого боярам га- лицким была возможность установиться в стране, получить важное земское значение в качестве богатых землевладельцев и областных правителей: вот почему влияние дружины в Галиче на дела страны оказывается таким исклю- чительным; сколько-нибудь сильного участия городов в событиях, происхо- дивших по смерти Романа Великого, не замечаем, хотя народонаселение их вообще питало привязанность к молодому Даниилу. Прибавим сюда еще влия- ние быта соседних Галичу государств. Польского и Венгерского. Но если так част и так необходим был переход дружины из одной волости в другую и от одного князя к другому, то легко понять, что не было воз- можности для точного определения отношений ее к князю; дружинник имел полную свободу переходить из службы одного князя в службу другого: каж- дый князь принимал его с радостью, ибо каждый нуждался в храбрых дружин- никах; переход был легок для дружинника и во всех других отношениях, по- тому что Русская земля сохраняла свое единство, равно как и род княжес- кий, следовательно дружинник, переходя от одного князя к другому, не из- менял чрез это нисколько ни Русской земле, ни роду княжескому, владевше- му ею нераздельно. Князья не могли условиться не допускать этого перехо- да, потому что очень редко случалось, чтоб все они находились в мире и добром согласии между собою, а при первой усобице дружинникам открывался свободный путь для перехода от одного враждебного князя к другому: так, в силу обстоятельств обычай перехода скоро должен был превратиться в право, и после в княжеских договорах мы увидим, что князья обязываются не препятствовать переходу дружинников: "А боярам между нами и слугам вольным - воля". Существовало ли такое условие в княжеских договорах описываемого времени, или подразумевалось, как естественное и необходи- мое, и явилось только после при ослаблении родовой связи между князьями, обособлении княжеств - решить нельзя по неимению княжеских договорных грамот из описываемого периода; мы знаем одно только, что такие грамоты существовали в это время. Хороший князь, по современным понятиям, не от- делял своих выгод от выгод дружины, ничего не щадил для последней, ниче- го не откладывал собственно для себя; жил он с нею в братском, задушев- ном кружку, не скрывал от нее имения, не тая дум своих, намерений: "Князь! - говорит дружина Мстиславу Изяславичу, - тебе без нас нельзя было ничего ни замыслить, ни сделать, а мы все знаем твою истинную лю- бовь ко всей братьи". А Владимиру Мстиславичу дружина говорит: "Ты сам собою это, князь, замыслил, так мы не едем за тобою, мы ничего не зна- ли". Из тона летописи видно, что не нравилось, когда князь имел одного любимца, которому открывал свои думы, скрывая их от остальной дружины: так, рассказывая о дурном поступке Святослава Всеволодовича с Ростисла- вичами, летописец говорит: "Святослав посоветовался с княгинею да с Коч- карем, любимцем своим, а лучшим мужам думы своей не объявил". Князь поч- ти все время свое проводил с дружиною: с нею думу думал, на охоту ездил, пировал; в житии св. Феодосия читаем, что когда князь Изяслав хотел ехать к преподобному, то распускал всех бояр по домам и являлся в монас- тырь с одним малым отроком: это рассказывается как исключение из обычая. При таких близких отношениях бояр к князю естественно ожидать, что сове- ты их и внушения не оставались без следствий в распрях и усобицах кня- жеских: в деле ослепления Василька летописец прямо обвиняет известных бояр Давыдовых; не раз попадается известие, что князь поступил дурно, послушавшись злых советников; если дружинник по неудовольствию оставлял одного князя и переходил к другому, то, конечно, не мог содействовать приязни между ними.
Авторские права принадлежат Соловьеву С.М.. Здесь книга представенна для ознакомления.