История России с древнейших времен(ч.4)
Удар, нанесенный ереси собором 1504 года, был силен, но не был
окончательным; мы еще должны будем обратиться к этому предмету в рассказе о
делах преемника Иоаннова.
Кроме важного дела о ереси жидовской церковные соборы Иоаннова времени
занимались не менее важным делом улучшения нравственности духовенства. В
1468 году псковичи отлучили от службы вдовых священников и дьяконов по всей
Псковской волости, не спросившись ни митрополита, ни епископов; архиепископ
новгородский Иона хотел наложить на них за это неблагословение, но
митрополит Феодосий запретил ему это делать. Феодосий знаменит в истории
русской церкви как жертва святой ревности к улучшению нравов духовенства;
он, говорит летописец, хотел священников и дьяконов силою навести на божий
путь: начал их каждое воскресенье созывать и учить по святым правилам,
вдовым дьяконам и священникам приказывал постригаться в монахи; у кого из
них были наложницы, тех наказывал без милости, снимал с них священство,
налагал пени; церквей наставили много, и вот всякий, кому не хотелось
работать, шел в священники, не оставляя плотских страстей, потому что шел не
богу служить, а тело свое льготить. Когда вследствие мер Феодосия
недостойные священнослужители были удалены, то многие церкви остались без
священников; люди начали тужить об этом и порицать митрополита. Это так
огорчило Феодосия, что он заболел, и когда выздоровел, то уже не хотел более
оставаться митрополитом, удалился в Чудов монастырь, взял к себе в келью
расслабленного старца, стал служить ему, омывать струпы.
Вопрос, поднятый псковичами и Феодосием в начале княжения Иоаннова, был
потом возобновлен известным уже нам своею деятельностию Геннадием
Новгородским, который вписал свое имя в историю русского просвещения тем,
что первый начал говорить о необходимости училищ для духовных. "Бил я челом,
- пишет Геннадий к митрополиту Симону, - государю великому князю, чтоб велел
училища устроить: ведь я своему государю напоминаю об этом для его же чести
и спасения, а нам бы простор был; когда приведут ко мне ставленника
грамотного, то я велю ему ектению выучить да и ставлю его и отпускаю тотчас
же, научив, как божественную службу совершать; и такие на меня не ропщут. Но
вот приведут ко мне мужика: я велю ему апостол дать читать, а он и ступить
не умеет, велю дать псалтирь - он и потому едва бредет; я ему откажу, а они
кричат: земля, господин, такая, не можем добыть человека, кто бы грамоте
умел; но ведь это всей земле позор, будто нет в земле человека, кого бы
можно в попы поставить. Бьют мне челом: пожалуй, господин, вели учить! Вот я
прикажу учить его ектениям, а он и к слову не может пристать: ты говоришь
ему то, а он совсем другое; велю учить азбуке, а он, поучившись немного, да
просится прочь, не хочет учиться; а иной и учится, но не усердно и потому
живет долго. Вот такие-то меня и бранят, а мне что же делать? Не могу, не
учивши их, поставить. Для того-то я и бью челом государю, чтоб велел училища
устроить: его разумом и грозою, а твоим благословением это дело исправится;
ты бы, господин, отец наш, государей наших великих князей просил, чтоб
велели училища устроить; а мой совет таков, что учить в училище сперва
азбуке, а потом псалтири с следованием накрепко; когда это выучат, то могут
читать всякие книги. А вот мужики невежды учат ребят, только речь им портят:
прежде выучат вечерню и за это мастеру принесет кашу да гривну денег, за
заутреню то же или еще и больше, за часы особенно, да подарки еще несет
кроме условной платы; а от мастера отойдет - ничего не умеет, только бредет
по книге, о церковном же порядке понятия не имеет. Если государь прикажет
учить и цену назначит, что брать за ученье, то учащимся будет легко, а
противиться никто не посмеет; да чтоб и попов ставленых велел учить, потому
что нераденье в землю вошло. Вот теперь у меня побежали четверо ставленников
- Максимка, да Куземка, да Афанаська, да Емельянка мясник; этот и с неделю
не поучился - побежал; православны ли такие будут! По мне таких нельзя
ставить в попы; о них бог сказал чрез пророка: ты разум мой отверже, аз же
отрину тебя, да не будеши мне служитель".
В 1503 году митрополит Симон вместе с Геннадием и с шестью другими
епископами на соборе определили: так как найдено, что многие вдовые
священники и дьяконы после жен держали у себя наложниц, не переставая
священнодействовать, то вперед вдовым попам и дьяконам не служить; которые
из них уличены в держании наложниц, тем наложниц отпустить, жить в миру,
волос своих не растить, платье носить мирское и дань давать вместе с
мирскими людьми и никаких священнических служб не отправлять; а кто из них с
наложницею уйдет в дальние места и начнет служить, тех предавать гражданским
судьям; на которых же вдовых попов и дьяконов дурной молвы нет и сами
говорят, что живут после жен чисто, тем стоять в церкви на крилосах, держать
дома епитрахили и приобщаться св. тайн в епитрахилях, а дьяконам - в
стихарях и орарях, но не служить, а пользоваться четвертою частию всех
церковных доходов. Чернецам и черницам в одном монастыре вместе не жить: в
мужском монастыре служить игумену, а в женском - белому священнику. Если поп
или дьякон в который день напьется пьян, то на другой день ему обедни не
служить. На том же соборе было постановлено: митрополиту, архиепископам и
епископам от поставления духовных лиц всяких степеней не брать ничего; также
от ставленых грамот, печатнику от печати и дьяку от подписи не брать ничего;
ставить в священники не раньше тридцати лет, в дьяконы - не раньше 25, в
поддьяконы - не раньше 20. За нарушение этих правил собор определил лишение
сана; и кто же первый был обвинен в нарушении этих правил, и кто первый
подвергся наказанию, определенному собором? Геннадий Новгородский! Под
следующим же, 1504 годом читаем в летописях: Геннадий, архиепископ Великого
Новгорода и Пскова, оставил престол свой неволею: приехавши из Москвы после
собора, начал мзду брать с священников за ставление и еще больше прежнего
вопреки обещанию, данному на соборе, по совету любимца своего, дьяка Михайлы
Гостенкова; великий князь и митрополит, обыскавши, свели его с престола в
Москву, где он был помещен в Чудове монастыре. Догадываются, что свержение
Геннадия было делом еретиков.
В монастыри старались вводить общежительные уставы; общее житие в
митрополичьих уставных грамотах называется богорадным; по этим грамотам
архимандрит должен был иметь одну трапезу с братиею, мог иметь особую
трапезу только в случае п
Авторские права принадлежат Соловьеву С.М.. Здесь книга представенна для ознакомления.