История России с древнейших времен(ч.4)
Союз с Альбрехтом был по крайней мере полезен тем для Московского
государства, что развлекал силы неприятеля: после нападения на Опочку
литовские войска не являлись более в русских пределах, но московские входили
несколько раз в Литву. В 1518 году князь Василий Шуйский с новгородскою
силою и большим нарядом, а брат его, Иван Шуйский, с псковскою силою
выступили в поход к Полоцку. Подошедши к городу, начали ставить туры и бить
пушками стены; на помощь к ним пришел московский отряд под начальством князя
Михаила Кислицы; но полочане из посада, из-за острожья сильно отбивались, и
скоро в стане осаждающих сделался голод, колпак сухарей стоил алтын и
больше, конский корм также вздорожал; к большему несчастию, неприятель
овладел стругами, на которых отряд детей боярских переправился на другой
берег Двины за добычею; преследуемые литовским воеводою Волынцем, эти дети
боярские бросились назад, к Двине, но перевезтись было не на чем, и много их
потонуло в реке; Шуйские принуждены были отступить от Полоцка без всякого
успеха. В следующем году князь Михайло Кислица с новгородцами и псковичами
пошел опять в Литву, под Молодечно и другие городки, и "вышли назад, к
Смоленску, все сохранены богом", по выражению летописца. Значительнее был в
том же году поход князя Василия Васильевича Шуйского от Смоленска, князя
Михайла Горбатого от границ новгородских и псковских, князя Семена Курбского
из страны Северской: воеводы эти ходили к Орше, Могилеву, Минску, воевали и
пленили по самую Вильну. Пятеро знатнейших панов литовских вышли было к ним
навстречу, но, видя поражение своих передовых полков, отступили в глубь
страны; московские воеводы не преследовали их туда и возвратились к своим
границам, удовольствовавшись страшным опустошением неприятельских областей.
Другие воеводы ходили к Витебску и Полоцку.
Эти походы были предприняты с целью побудить Сигизмунда к миру,
которого сильно желали в Москве: шестилетняя война была очень тяжела для
государства при тогдашнем положении его ратных сил и финансов; мы видели,
что после взятия Смоленска и Оршинской битвы в продолжение нескольких лет
важных действий не было, но сильные рати должны были постоянно сторожить
границы. После упомянутых походов, в конце 1519 года, великий князь созвал
на думу братьев и бояр и говорил им: "Теперь мы литовскому сильно недружбу
свою оказали, землю его воевали чуть-чуть не до самой Вильны, крови
христианской много льется, а король и не думает прийти на согласие,
помириться с нами; так чем бы его позадрать, чтоб он захотел с нами мира?" И
приговорил великий князь послать от какого-нибудь боярина к какому-нибудь
пану, задрать их. Вследствие этого приговора в генваре 1520 года боярин
Григорий Федорович отправил своего слугу к виленскому воеводе пану Николаю
Радзивиллу, с тем что если король хочет мира, то пусть присылает своих
послов в Москву; в марте Радзивилл отвечал, чтоб великий князь дал опасную
грамоту на послов; опасная грамота отправлена с Радзивилловым же человеком,
и в августе приехали послы литовские Януш Костевич и Богуш Боговитинович.
Начались переговоры: бояре требовали опять прежнего, требовали и
вознаграждения за бесчестье, нанесенное королеве Елене; послы отвечали:
"Этого никогда не бывало; какие-то лихие люди государю вашему об этом
сказали; но государь ваш верил бы государю нашему, брату своему
Сигизмунду-королю, а не лихим людям". Понятно, что подобные ответы не могли
никого удовлетворить и считались наравне с молчанием. Насчет мирных условий
по-прежнему не сошлись: Смоленск служил непреодолимым препятствием. Послы
предложили перемирие, с тем чтоб Смоленск оставался за Москвою, но чтоб
пленных не возвращать; великий князь настаивал на возвращении пленных; послы
не согласились, и порешили на том, что король пришлет великих послов на
Великое заговенье 1521 года, т. е. через шесть месяцев, в продолжение
которых войне не быть. Но Сигизмунд на означенный срок послов не прислал:
обстоятельства переменились в его пользу; он одолел великого магистра, а
между тем на востоке исполнилось то, чего он с таким нетерпением дожидался в
начале своего царствования: две татарские орды,Казанская и Крымская,
заключили союз против Москвы.
Мы оставили Казань в 1506 году, когда хан ее, Магмет-Аминь, несмотря на
неудачи великокняжеского войска, просил мира и заключил его на прежних
условиях, как было при Иоанне. В 1512 году Магмет-Аминь возобновил клятву в
верности; мало того, прислал просить великого князя, чтоб тот отпустил к
нему верного человека, именно боярина Ивана Андреевича Челяднина, перед
которым он хочет исповедаться в прежнем своем дурном поступке. Челяднин был
отправлен, и хан, по словам летописца, тайну свою исповедал перед ним чисто
и снова поклялся быть в вечном мире, дружбе и любви с великим князем. В 1516
году явилось новое посольство из Казани с известием, что Магмет-Аминь опасно
болен, и с просьбою от имени больного хана и всех казанцев, чтоб великий
князь простил Абдыл-Летифа, находившегося опять в заточении за набеги
крымцев, и назначил бы его ханом в Казань в случае смерти Аминевой; Василий
согласился исполнить их просьбы и отправил в Казань окольничего Тучкова,
который взял с хана и всей земли клятву, что они не возьмут на Казань
никакого царя и царевича без ведома великого князя; вследствие этих
соглашений Летиф был выпущен на свободу и получил Каширу, где он теперь не
мог быть опасен, имея в виду Казань.
Но Летиф умер еще за год до смерти Магмет-Аминевой, последовавшей в
декабре 1518 года, и снова рождался вопрос, кому быть царем на Казани.
Вопрос важный и трудный по отношениям к Крыму, ибо Магмет-Гирей сильно
хлопотал о том, чтоб все татарские владения находились в руках одного рода
Гиреев, чему, разумеется, Москва должна была препятствовать всеми силами.
Имея надобность в помощи великого князя относительно Астрахани и Казани,
Магмет-Гирей прислал ему шертную грамоту, в которой обязывался быть заодно
на Литву, с тем чтоб великий князь был с ним заодно на детей Ахматовых;
обязывался прекратить всякого рода грабежи, не требовать никаких пошлин, не
затруднять московских послов, не бесчестить их. Эту грамоту привез известный
нам Аппак-мурза; он был еще в Москве, когда великий князь по смерти
Магмет-Аминя назначил последнему в преемники родового неприятеля Гиреев,
Шиг-Алея, внука Ахматова, который выехал в Россию с отцом своим из Астрахани
и владел до сих пор Мещерским городком. Аппак возражал против этого
назначения; но ему отвечали, что оно сделано по непременному требованию
самих казанцев, которые в случае отказа могли выбрать кого-нибудь еще более
враждебного для Гиреев.
Авторские права принадлежат Соловьеву С.М.. Здесь книга представенна для ознакомления.