История России с древнейших времен(ч.4)
Великий князь
отрядил войско на улусы Ахматовых сыновей, и оно успело освободить многих
крымских пленников, которых отослали к Менгли-Гирею. Муртоза после этого
вздумал посадить в Крыму вместо Менгли-Гирея брата его, Нордоулата; но так
как последний находился на службе у Иоанна, то сын Ахматов прислал
московскому князю такую грамоту: "Муртозино слово Ивану: ведомо тебе будь,
что Нордоулат, царь, с отцом моим и со мною был в любви, помирились мы с
Менгли-Гиреем, но он своей клятвы не сдержал, за что и был наказан. Теперь
Менгли-Гирей нам недруг и на его место надеемся посадить царем Нордоулата,
отпусти его к нам, а жен и детей его оставь у себя. Когда бог помилует, даст
ему тот юрт, тогда он возьмет их у тебя добром. Менгли-Гирей, царь, тебе
другом был, но ведь и Нордоулат, царь, тебе друг же, нам он пригож, и ты его
к нам отпусти". Понятно, что Иоанн не отпустил Нордоулата к Ахматовым
сыновьям, не отпустил его и к самому Менгли-Гирею, когда тот, обеспокоенный
сношениями Нордоулата с врагами, просил прислать его в Крым, обещая
поделиться с ним властью. Вражда Ахматовых сыновей с Менгли-Гиреем
продолжалась: Иоанн помогал Менгли-Гирею, отсюда, естественно, сын Ахматов,
Шиг-Ахмет, сменивший Муртозу, помогал Литве в войне ее с Москвою. Но Литва
не могла помочь ни самой себе, ни союзникам своим; видя это, Шиг-Ахмет завел
было мирные переговоры с великим князем, который соглашался на союз с ним
под условием союза его с Менгли-Гиреем, что было невозможно для Ахматова
сына. Менгли-Гирей в 1502 году решил дело, напавши на Шиг-Ахмета и нанесши
Орде его тяжелый, окончательный удар. Шиг-Ахмет убежал к погаям. Но Иоанн не
хотел его окончательной гибели, он хотел доставить ему Астрахань под
условием воевать с Литвою и быть в мире с Менгли-Гиреем. Но Шиг-Ахмет
отправился в Турцию; султан не принял его, как врага Менгли-Гиреева; тогда
он обратился к старому союзнику своему, королю польскому, но тот заключил
его в неволю, желая иметь в руках узника, освобождением которого мог
постоянно стращать Менгли-Гирея. Так прекратилось существование знаменитой
Золотой Орды!
Крым избавил Москву окончательно от потомков Батыевых: чрез его
посредство завелись первые сношения у нее с Турциею. Русский посол, дьяк
Федор Курицын, ездивший к венгерскому королю Матвею Корвину, был задержан на
возвратном пути турками в Белгороде, освободился по стараниям Матвея и
Менгли-Гирея и, приехавши в Москву, известил великого князя,что турецкие
паши в Белгороде намекали ему, почему бы его государю не вступить в
дружественные сношения с их падишахом. Иоанн на этом основании написал
Менгли-Гирею: "Как мой человек Федор был в руках у салтана турского, то ему
говорили паши большие господаря своего словом, что салтан турский хочет со
мною дружбы, и ты бы для меня поотведал, какой дружбы со мною хочет
турский?" Менгли-Гирей справился в Константинополе и переслал к Иоанну ответ
султанов: "Если государь московский тебе, Менгли-Гирею, брат, то будет и мне
брат". Такой ответ еще не мог повести к сношениям, повели к ним притеснения,
которым русские купцы стали подвергаться от турок в Азове и Кафе и
вследствие которых должна была прерваться торговля, издавна столь деятельная
и выгодная для русских областей. В 1492 году Менгли-Гирей получил от Иоанна
грамоту для отсылки ее к султану Баязету II; грамота была написана так:
"Султану, великому царю: между бусурманскими государями ты великий государь,
над турскими и азямскими государями ты волен, ты польский (сухопутный) и
морской государь, султан Баязет! Иоанн, божиею милостию единый правый
господь всея России, отчич и дедич и иным многим землям от севера и до
востока государь, величеству твоему слово наше таково: между нами наши люди
не езжали нашего здоровья видеть, только наши гости из наших земель в твои
земли ездят. Нашим и вашим людям от этого большие выгоды были; но гости наши
били нам челом и сказывали, что они в твоих землях от твоих людей великие
насилия терпят. Мы их речей не слушали, в Азов и Кафу ежегодно гостей
отпускали. Но теперь эти гости били нам челом и сказывали, что в нынешнем
году в Азове твой паша велел им ров копать и камень возить на городское
строение, также в Азове, Кафе и других твоих городах; оценив, их товары
возьмут, а потом отдадут только половину цены. Если между нашими гостями,
живущими по пяти и по шести человек вместе, при одном хозяйстве (в одном
котле), один разболится, то еще при жизни его отсылают от него всех
товарищей, товар их печатают, и когда больной умрет, то этот товар у всех у
них берут, называя его товаром одного умершего человека; если же больной
выздоровеет, то отдадут только половину товара. Разболится русский купец и
станет товар отдавать брату, или племяннику, или с товарищем станет отсылать
его к жене и детям, то у него еще у живого товар отнимают и товарищей к нему
не пускают. Да и других много насилий терпят наши купцы, почему нынешнею
весною мы их и не отпустили ни в Азов, ни в Кафу и ни в какие другие твои
города. Прежде наши гости платили одну тамгу, и насилий никаких над ними не
было, а теперь при тебе недавно начались насилия: известно ли это твоему
величеству или неизвестно? Если твои люди поступали так с нашими людьми по
твоему приказу, то мы вперед своих гостей в твои земли отпускать не будем.
Еще одно слово: Отец твой славный и великий был господарь; сказывают, хотел
он, чтобы наши люди между нами ездили здоровье наше видеть, и послал было к
нам своих людей, но, по божьей воле, дело не сделалось; почему же теперь
между нами наши люди не ездят здоровье наше видеть? Обо всех этих делах
написавши грамоту, прислал бы ты ее к нам, чтоб нам ведомо было".
Султан, получивши грамоту, отправил посла в Москву, но в литовских
владениях посол этот был остановлен по приказанию великого князя Александра
и возвращен назад. Тогда Иоанн в 1497 году отправил в Турцию своего посла
Михаила Плещеева, которому дан был наказ править поклон султану и сыну его,
кафинскому наместнику, стоя, а не на коленях, не уступать места никакому
другому послу и сказать посольские речи только султану, а не пашам. Плещеев
на основании этого наказа не захотел иметь с пашами никакого дела, не поехал
к ним обедать, не взял их подарков. Султан в письме к Менгли-Гирею жаловался
на Плещеева как на невежду и объявил, что не отправит своего посла в Москву,
боясь, чтоб он не потерпел там оскорбления; но с Плещеевым отправил грамоту,
в которой, называя себя государем Анатолийской и Румской земли, Белого
(Мраморного) и Черного морей, Караманской земли, Меньшего Рима и иных многих
земель, а Иоанна - князем всея Руси, Восточной, Польской и иных многих
земель, писал, что приложил его грамоту к своему сердцу, изъявил желание,
чтоб послы между ними ходили часто, чтоб великий князь отпускал в Турцию
своих гостей, которые увидят его правду к себе; относительно же обид прежним
купцам прислана была другая грамота, в которой Баязет писал, что приказал
сыну своему Магомету, кафинскому наместнику, и дядьке его, чтоб с этих пор
давали русским купцам за их товары настоящую цену, не оставляли ничего за
собою, не брали бы купцов, не заставляли их камень носить и землю копать,
писал, что с этих пор наследникам умерших в Турции русских купцов стоит
только прийти к кадию, поставить свидетелей и присягнуть, что они
действительно наследники, - и товары будут им отданы.
Авторские права принадлежат Соловьеву С.М.. Здесь книга представенна для ознакомления.