История России с древнейших времен(ч.4)
Между тем из болячки вышло
гною больше таза, вышел стержень больше полуторы пяди, но не весь; великий
князь обрадовался, думал, что получит облегчение от болезни; начали
прикладывать к болячке обыкновенную мазь, и опухоль опала. Когда приехал из
Москвы боярин Михайло Юрьевич Захарьин, за которым посылали, то великий
князь начал думать с боярами и с дьяками, как ему ехать в Москву, и
приговорил ехать с Волока в любимый его Иосифов монастырь; поехал он в
каптане, где была постлана постель; в каптане сидели с ним князь Шкурлятев и
князь Палецкий, которые переворачивали его со стороны на сторону, потому что
сам он двигаться не мог. Когда приехали в Иосифов монастырь, Шкурлятев и
Палецкий взяли великого князя под руки и повели в церковь; здесь дьякон,
начавши читать ектению за государя, не мог продолжать от слез, игумен и вся
братия горько плакали и молились, великая княгиня с детьми, бояре и все люди
рыдали. Когда начали обедню, великий князь вышел и лег на одре на паперти,
где и слушал службу. Переночевав в монастыре, Василий поехал в Москву, а
брата Андрея отпустил в его удел; решено было, что больной въедет в Москву
тайно, потому что в это время здесь было много иноземцев и послов. 21 ноября
великий князь приехал в подмосковное свое село Воробьеве и пробыл здесь два
дня, страдая от жестокой болезни; митрополит, владыки, бояре, дети боярские
приезжали навещать его. Василий приказал наводить мост на Москве-реке под
Воробьевым, против Новодевичьего монастыря, потому что река еще не крепко
стала, и на третий день выехал из Воробьева в каптане, запряженной двумя
санниками (лошадьми, приученными ходить в санях), но, как скоро лошади
начали входить на мост, мост обломился, каптану же дети боярские успели
удержать от падения, обрезав гужи у санников. Больной должен был
возвратиться назад, посердился на городничих, смотревших за строением моста,
но опалы на них не положил; потом он уже въехал в Москву на пароме под
Дорогомиловом. В тот же самый день приехал брат его, князь Андрей Иванович.
Расположившись в дворце, великий князь призвал к себе бояр - князя
Василия Васильевича Шуйского, Михайлу Юрьевича Захарьина, Михайлу Семеновича
Воронцова, казначея Петра Ивановича Головина, дворецкого Шигону-и велел при
них писать духовную грамоту дьякам своим-Меньшому Путятину и Федору
Мишурину; потом в думу о духовной грамоте к прежним боярам прибавил еще
князя Ивана Васильевича Шуйского, Михайлу Васильевича Тучкова и князя
Михайлу Львовича Глинского; последнего, поговоря с боярами, прибавил он
потому, что он был родной дядя великой княгине Елене; в это же время приехал
в Москву князь Юрий Иванович. По написании духовной Василий начал думать с
митрополитом Даниилом, владыкою коломенским Вассианом и духовником своим,
протопопом Алексеем, о пострижении, потому что давно была у него эта мысль;
еще на Волоке он говорил духовнику и старцу Мисаилу Сукину: "Смотрите, не
положите меня в белом платье; хотя и выздоровлю- нужды нет, мысль моя и
сердечное желание обращены к иночеству"; и платье с Волока велел взять с
собою в дорогу готовое; на пути приказывал Шигоне и Путятину то же самое,
чтоб не положили его в белом платье. Тогда же великий князь тайно приобщался
и маслом соборовался, а в субботу перед Николиным днем соборовался уже явно;
на другой день в воскресенье велел приготовить себе служебные дары; когда
дали знать, что их несут, встал с постели, опираясь на боярина Михайлу
Юрьевича Захарьина, и сел в кресла; когда же вошел духовник с дарами,
Василий стал на ноги, приобщился со слезами и лег в постелю, после чего,
призвав к себе митрополита, братьев Юрия и Андрея, всех бояр, начал
говорить: "Приказываю своего сына, великого князя Ивана, богу, пречистой
богородице, святым чудотворцам и тебе, отцу своему, Даниилу, митрополиту
всея Руси; даю ему свое государство, которым меня благословил отец мой; а
вы, братья мои, князь Юрий и князь Андрей, стойте крепко в своем слове, на
чем вы мне крест целовали, о земском строении и о ратных делах против
недругов моего сына и своих стойте сообща, чтоб православных христиан рука
была высока над бусурманством; а вы, бояре, боярские дети и княжата, как
служили нам, так служите и сыну моему, Ивану, на недругов все будьте заодно,
христианство от недругов берегите, служите сыну моему прямо и неподвижно".
Отпустивши братьев и митрополита, умирающий стал говорить боярам: "Знаете и
сами, что государство наше ведется от великого князя Владимира киевского, мы
вам государи прирожденные, а вы наши извечные бояре: так постойте, братья,
крепко, чтоб мой сын учинился на государстве государем, чтоб была в земле
правда и в вас розни никакой не было; приказываю вам Михайлу Львовича
Глинского, человек он к нам приезжий; но вы не говорите, что он приезжий,
держите его за здешнего уроженца, потому что он мне прямой слуга; будьте все
сообща, дело земское и сына моего дело берегите и делайте заодно; а ты бы,
князь Михайло Глинский, за сына моего Ивана, и за жену мою, и за сына моего
князя Юрья кровь свою пролил и тело свое на раздробление дал".
Великий князь очень скорбел и изнемогал, но боли не чувствовал; рана не
увеличивалась, только дух от нее был тяжек. Василий призвал князя Михайлу
Глинского, двоих лекарей своих, Николая и Феофила, и спрашивал у них, чего
бы прикладывать к болячке или что бы такое пустить в рану, чтоб духу не
было. Боярин Михайло Юрьевич Захарьин, утешая его, начал говорить: "Государь
князь великий! Обождавши день-другой, когда тебе немного полегчеет, пустить
бы водки в рану". Больной обратился к лекарю Николаю и сказал ему: "Брат
Николай! Видел ты мое великое жалованье к себе: можно ли что-нибудь такое
сделать, мазь или другое что, чтоб облегчить мою болезнь?" Николай отвечал:
"Видел я, государь, к себе жалованье твое великое; если б можно, тело бы
свое раздробил для тебя, но не вижу никакого средства, кроме помощи божией".
Тогда великий князь сказал детям боярским и стряпчим своим: "Братья! Николай
узнал мою болезнь: неизлечимая! Надобно братья, промышлять, чтоб душа не
погибла навеки". Стряпчие и дети боярские заплакали горько, тихо для него,
но, вышедши вон, громко зарыдали и были как мертвые. Больной забылся, во сне
вдруг запел: "Аллилуйя, аллилуйя, слава тебе, боже!", потом, проснувшись,
начал говорить: "Как господу угодно, так пусть и будет, буди имя господне
благословенно отныне и до века". 3 декабря, со вторника на среду, приказал
духовнику держать наготове запасные дары. В это время пришел игумен троицкий
Иоасаф, и великий князь сказал ему: "Помолись, отец, о земском строении и о
сыне моем Иване и о моем согрешении: дал бог и великий чудотворец Сергий мне
вашим молением и прошением сына Ивана; я крестил его у чудотворца, вручил
его чудотворцу и на раку чудотворцеву его положил, вам сына своего на руки
отдал; так молите бога, пречистую его матерь и великих чудотворцев о Иване,
сыне моем, и жене горемычной; а ты, игумен, прочь не езди, из города вон не
выезжай".
Авторские права принадлежат Соловьеву С.М.. Здесь книга представенна для ознакомления.