История России с древнейших времен(ч.4)
"А для того
такой короткий срок положен, - говорит сеймовое определение, - чтобы
неприятель господарский, услыхавши о желании нашего господаря начать с ним
войну и своих земель доставать, не предупредил и не вторгнулся в его
государство". Сигизмунд послал сказать Плеттенбергу, что крымский хан
заключил с ним союз против Москвы, что послы хана казанского просят его не
пропустить удобного времени и ударить вместе с Казанью на Москву, потому что
царь их четыре раза уже разбил ее войска, поразил наголову брата
великокняжеского, приходившего с пятьюдесятью тысячами войска, и
беспрестанно опустошает Московскую землю; что он, Сигизмунд, уже отправил
своих больших послов в Крым и Казань поднимать татар на Василия и своим
подданным велел быть готовыми на войну к Светлому воскресенью, ибо хочет
идти на неприятеля со всеми своими силами, видя, что таких благоприятных
обстоятельств для войны с Москвою еще никогда не бывало.
Распорядившись таким образом, Сигизмунд отправил послов в Москву
выведывать расположение тамошнего двора. Послы известили Василия о смерти
Александра, о восшествии на престол Сигизмунда и объявили от имени
последнего, что у великого князя Василия Васильевича и у короля Казимира
заключен был вечный мир, по которому они обязались не забирать друг у друга
земель и вод, что Казимир не нарушил ни в чем договора, который нарушен с
московской стороны; так как правда Казимира и Александра, королей, известна
всему свету, то Сигизмунд вызывает великого князя Василия к уступке всех
литовских городов, волостей, земель и вод, доставшихся его отцу во время
прежних войн, также к освобождению всех пленников литовских, дабы кровь
христианская не лилась, ибо король в своей правде уповает на бога: это была
явная угроза, что в случае неисполнения требования будет объявлена война;
наконец, послы жаловались, что московские подданные захватили четыре
смоленские волости, и помещики дорогобужские притесняют литовских
пограничников. Но и Сигизмунд, подобно Александру, обманулся в надежде на
благоприятное время для войны с Москвою: прежде его послов явились к
великому князю послы из Казани с просьбою о мире; с этой стороны,
следовательно, Василий мог быть покоен и потому дал Сигизмундовым послам
обычный ответ: "Мы городов, волостей, земель и вод Сигизмундовых, его отчин
никаких за собою не держим, а держим с божиею волею города и волости, земли
и воды, свою отчину, чем нас пожаловал и благословил отец наш, князь
великий, и что нам дал бог, а от прародителей наших и вся Русская земля -
наша отчина". Но этого мало: на гордый вызов Сигизмунда Василий отвечал
также решительным вызовом на войну, если король не захочет мира какой угоден
московскому государю; он велел сказать послам: "Как отец наш, и мы брату
нашему и зятю Александру дали присягу на перемирных грамотах, так и правили
ему во всем до самой его смерти; а с Сигизмундом-королем нам перемирья не
было. Если же Сигизмунд, как вы говорили, хочет с нами мира и доброго
согласия, то и мы хотим с ним мира, как нам будет пригоже". Потом,
перечисливши обиды, нанесенные литовцами русским, - взятие в Брянской
области более ста сел и деревень, грабеж купцов козельских, алексинских,
калужских, псковских, занятие волостей князя Бельского - Василий велел
сказать королю, чтоб за все это было сделано надлежащее удовлетворение, а в
противном случае он найдет управу. Наконец, отпуская послов, сам великий
князь велел им напомнить Сигизмунду о сестре своей, королеве Елене, чтоб она
ведала свой греческий закон, чтоб он, Сигизмунд, ее жаловал и берег и держал
в чести, а к римскому закону не принуждал.
В марте 1507 года происходили эти переговоры, а 29 апреля московские
полки уже пошли воевать Литовскую землю; ибо если Сигизмунд надеялся напасть
на Москву при благоприятных для себя обстоятельствах, то теперь эти
обстоятельства перешли вдруг на сторону Василия, который и спешил
пользоваться ими. Мы видели, что князь Михаил Глинский был принят,
по-видимому, благосклонно Сигизмундом; но если бы даже новый король и не
разделял всех подозрений панов литовских относительно Глинского, то, с
другой стороны, он не оказывал ему того доверия, каким Глинский пользовался
при покойном Александре. Этого уже было достаточно, чтоб враги Глинского
подняли головы; этого было достаточно, чтоб сам Глинский, привыкший к
первенствующему положению при Александре, чувствовал себя теперь в опале, в
уничижении. Но Глинского не хотели оставить в удалении и в покое; в начале
1507 года Сигизмунд отнял у брата Михайлова, князя Ивана Львовича,
воеводство Киевское и дал вместо него Новгородское (Новогрудекское).
Напрасно в грамоте своей, данной Ивану по этому случаю, король говорил, что
он этою переменою не уменьшил чести князя Ивана, который сохраняет прежний
титул и получает место в Раде подле старосты жмудского: обида была явная,
явно было, что Глинских продолжали подозревать в замыслах восстановить
Великое княжество Русское и потому не хотели оставить в их руках Киева. Но
этого мало: заклятый враг князя Михаила, Ян Заберезский, громко называл его
изменником; Глинский требовал суда с ним пред королем, но Сигизмунд, будучи
занят важными делами, откладывал этот соблазнительный суд, тем более что,
как видно, против Глинского достаточных улик не было, и в таком случае
король не хотел жертвовать Глинскому Заберезским. Но понятно, что Глинский
не хотел ждать; он отправился в Венгрию к королю Владиславу, брату
Сигизмундову, с просьбою вступиться в дело; но и ходатайство Владислава не
помогло. Тогда Глинский, сказав королю: "Ты заставляешь меня покуситься на
такое дело, о котором оба мы после горько жалеть будем", уехал в свои имения
и завел пересылку с великим князем московским, который обещал ему помощь на
всех его неприятелей.
Глинский писал в Москву, что для его дела и для дела теперь
великокняжеского самое благоприятное время, потому что в Литве войска не в
сборе, а от других стран помощи нет; Василий отвечал, что немедленно шлет в
Литву своих воевод и чтоб Глинский тоже не медлил. Глинский начал свое дело.
С семьюстами конных ратников он переправился через Неман, явился в Гродно,
подле которого жил тогда Заберезский, и ночью велел окружить двор
последнего; два иностранца, находившиеся в службе Глинского, взялись быть
орудиями кровавой мести своего господина: один - какой-то немец Шлейниц -
ворвался в спальню к Заберезскому, другой - турок - отсек ему голову,
которую на сабле поднесли Глинскому; тот велел ее нести перед собою на
древке четыре мили и потом утопить в озере.
Авторские права принадлежат Соловьеву С.М.. Здесь книга представенна для ознакомления.