История России с древнейших времен(ч.5)
Соглашаясь давать
Магмет-Гиреевские поминки первому, царь в 1570 году отправил посла
Новосильцева в Константинополь под предлогом поздравления Селима с
восшествием на престол: посол должен был напомнить султану о прежних
приятельских отношениях предшественников его к предшественникам Иоанновым и,
главное, внушить, что магометанство не терпит никакого притеснения в новых
владениях московских, завоеванных у татар; рассказавши о казанских делах при
Иоанне III, Василии, Иоанне IV, Новосильцев говорил султану: "Государь наш
за такие их неправды ходил на них ратью, и за их неправды бог над ними так и
учинил. А которые казанские люди государю нашему правдою служат, те и теперь
в государском жалованьи по своим местам живут, а от веры государь их не
отводит, мольбищ их не рушит: вот теперь государь наш посадил в Касимове
городке царевича Саип-Булата, мизгити (мечети) и кишени (кладбища) велел
устроить, как ведется в бусурманском законе, и ни в чем у него воли государь
наш не отнял; а если б государь наш бусурманский закон разорял, то не велел
бы Саип-Булата среди своей земли в бусурманском законе устраивать". Султан в
грамоте, присланной с Новосильцевым, требовал, чтоб Астраханскую дорогу
отпереть, русский город, поставленный в Кабардинской земле, покинуть и
отовсюду людей проезжих пропускать. В марте 1571 года отправлен был в
Константинополь новый посол, Кузминский; царь в грамоте, с ним отправленной,
писал к султану: "Желая быть с тобою вперед в братстве и любви, мы показали
братской любви знамя: город с Терека-реки, из Кабардинской земли, велели
снести и людей своих оттуда свести в Астрахань; а что ты писал к нам о
дороге, то она была заперта для того, что многие люди ходили воровским
обычаем, измены многие и убытки нашему городу Астрахани делали; но теперь
для тебя, брата нашего, дорогу мы отпереть велели всяким проезжим людям".
Кузминскому было наказано: "Если станут говорить, что в Астрахани кишени
разорили и мертвецов грабили, то отвечать: это делали без государского
ведома воры, боярские холопи и козаки". Кузминский должен был говорить от
царского имени любимцу султанову, Магмет-паше: "Захочешь нашего жалованья и
любви, то послужи нам, введи нас с своим государем в любовь, чтоб брат наш,
Селим-султан, был с нами в братстве и любви и заодно был бы на цесаря
римского, и на польского короля, и на чешского, и на французского, и на иных
королей, и на всех государей италийских" (западноевропейских). Но
благоприятного ответа не было: султан требовал Казани, Астрахани и даже
подручничества, а между тем вести о неприязненных намерениях султана и хана
продолжали приходить в Москву; все лето 1570 года прошло в тревогах, в
ожиданиях татарского нашествия, войско стояло на Оке, сам Иоанн два раза
выезжал к нему по вестям о приближении хана; но вести оказались ложными,
являлись малочисленные толпы татар, которые легко были прогоняемы, и в конце
сентября бояре приговорили, что станичники, показывая большое неприятельское
войско, солгали, что государю самому стоять в Серпухове не для чего, а
постоят по берегу воеводы с неделю после 1 октября и потом разъедутся по
домам. Весною 1571 года тревога возобновилась; воеводы - князья Иван
Дмитриевич Бельский, Иван Федорович Мстиславский, Михайла Иванович
Воротынский, Иван Андреевич Шуйский, Иван Петрович Шуйский - с 50000 войска
отправились к Оке; царь выступил с опричиною в Серпухов. На этот раз тревога
не была мнимая; хан, собравши 120000 войска, пошел к московским украйнам; в
степи прибежали к нему дети боярские - двое из Белева, двое из Калуги, один
из Каширы, один из Серпухова - и сказали, что "во всех городах московских
два года сряду был большой голод и мор, много людей померло, а много других
государь в опале побил, остальные воинские люди и татары все в Немецкой
земле; государя ждут в Серпухове с опричниною, но людей с ним мало; ты
ступай прямо к Москве: мы проведем тебя чрез Оку, и если тебе до самой
Москвы встретится какое-нибудь войско, то вели нас казнить". Потом прибежали
к хану двое новокрещеных татар и сказали ему то же самое. Хан пошел по
указанию изменников и неизвестно где переправился через Оку; станичники,
которые прошлого года в своих известиях даже преувеличивали опасность,
теперь, должно быть, молчали; Иоанн, отрезанный от главного войска, поспешил
отступить из Серпухова в Бронницы, оттуда - в Александровскую слободу и из
слободы - в Ростов, как то делывали в подобных случаях и предшественники
его, Димитрий Донской, Василий Димитриевич; он говорил об измене, говорил,
что бояре послали к хану детей боярских провести его беспрепятственно через
Оку; князь Мстиславский признался после в приведенной выше грамоте, что он
навел хана, - вот все, что мы имеем для объяснения этого дела! Как бы то ни
было, воеводы, узнавши, что хан за Окон), предупредили его, пришли в Москву
23 мая и расположились в ее предместиях, чтоб защищать город. Татары явились
на другой день, 24 мая, в день Вознесенья, и успели зажечь предместия: в
ясный день при сильном ветре в три часа пожар истребил сухую громаду
деревянных строений, один только Кремль уцелел; по иностранным известиям,
войска и народу погибло до 800000; допустив преувеличение при невозможности
верного счета, вспомним, однако, что при вести о татарах в Москву сбежалось
много народу из окрестностей, что во время пожара бежать было некуда: в поле
- татары, в Кремль - не пускали; всего более, говорят, погибло тех, которые
хотели пройти в самые дальние от неприятеля ворота: здесь, собравшись в
огромную толпу и перебивая друг у друга дорогу, они так стеснились в воротах
и прилегавших к ним улицах, что в три ряда шли по головам друг у друга и
верхние давили нижних. По русским известиям, людей погорело бесчисленное
множество; митрополит с духовенством просидели в соборной церкви Успения;
первый боярин, князь Иван Дмитриевич Бельский, задохнулся на своем дворе в
каменном погребе, других князей, княгинь, боярынь и всяких людей кто
перечтет? Москва-река мертвых не пронесла: нарочно поставлены были люди
спускать трупы вниз по реке; хоронили только тех, у которых были приятели.
Пожар помешал татарам грабить в предместиях; осаждать Кремль хан не
решился и ушел с множеством пленных - по некоторым известиям, до 150000, -
услыхав о приближении большого русского войска. Когда Иоанн возвращался в
Москву, то в селе Братовщине, на Троицкой дороге, представили ему гонцов
Девлет-Гиреевых, которые подали царю такую грамоту от хана: "Жгу и пустошу
все из-за Казани и Астрахани, а всего света богатство применяю к праху,
надеясь на величество божие.
Авторские права принадлежат Соловьеву С.М.. Здесь книга представенна для ознакомления.