История России с древнейших времен(ч.5)
А теперь видим и слышим, что
в твоей земле христианство умаляется, потому твои паны-рада, не жалея
христианской крови, делают скоро". Укорив Батория в нарушении перемирия,
заключенного его послами в Москве, Иоанн продолжает: "Никогда этого не
бывало; и если ты прежних государей польских пишешь предками своими, то
зачем по их уложенью не ходишь? Ты пришел со многими землями и с нашими
изменниками, Курбским, Заболоцким, Тетериным и другими; наши воеводы и люди
против тебя худо бились, город Полоцк изменою тебе отдали; а ты, идучи к
Полоцку, грамоту писал ко всем нашим людям, чтоб они нам изменяли, а тебе с
городами поддавались, нас за наших изменников карать хвалился; надеешься не
на воинство - на измену! Мы, не желая чрез крестное целование начинать с
тобою войну, сами против тебя не пошли и людей больших не послали, а послали
в Сокол немногих людей проведать про тебя. Но твой воевода виленский,
пришедши под Сокол со многими людьми, город сжег новым умышленьем, людей
побил и мертвыми поругался беззаконно, чего и у неверных не слыхано.
Называешься государем христианским, а дела при тебе делаются не по
христианскому обычаю. Христианское ли то дело, что твои паны крови
христианской не жалеют, а издержек жалеют: если тебе убыток, так ты бы
Заволочья не брал, кто тебе об этом челом бил? Что это за мир: казну у нас
взявши, обогатившись, нас изубытчивши, на нашу же казну людей нанявши, землю
нашу Лифляндскую взявши, наполнивши ее своими людьми, да немного погодя,
собравшись еще сильнее прежнего, нас же воевать и остальное отнять! Ясно,
что хочешь беспрестанно воевать, а не мира ищешь. Мы бы тебе и всю Лифляндию
уступили, да ведь тебя этим не утешишь; и после ты все равно будешь кровь
проливать. Вот и теперь у прежних послов просил одного, а у нынешних просишь
уже другого, Себежа; дай тебе это, ты станешь просить еще и ни в чем меры
себе не поставишь. Мы ищем того, как бы кровь христианскую унять, а ты ищешь
того, как бы воевать; так зачем же нам с тобою мириться? И без миру то же
самое будет". Послам отправлен был наказ уступить королю завоеванные им
русские города, но зато требовать в Ливонии Нарвы, Юрьева и 36 других замков
и на таких только условиях заключить перемирие на шесть или на семь лет.
Паны возразили, что эти условия новые; послы отвечали, что так как король
переменил прежние условия, то и царь сделал то же, что другого им наказа
нет, и уехали на свое подворье. Переговоры кончились; Баторий выступил в
поход, а к Иоанну послал грамоту, наполненную ругательствами, называл его
фараоном московским, волком, вторгнувшимся к овцам, человеком, исполненным
яда, ничтожным, грубым. "Для чего ты к нам не приехал с своими войсками, -
пишет, между прочим, Баторий, - для чего своих подданных не оборонял? И
бедная курица перед ястребом и орлом птенцов своих крыльями покрывает, а ты,
орел двуглавый (ибо такова твоя печать), прячешься!" Наконец Баторий
вызывает Иоанна на поединок. Гонца, привезшего эту грамоту, государь обедать
не звал и корму вместо стола дать ему не велел.
Перед выступлением в поход Баторий созвал военный совет и спрашивал,
куда направить путь. Почти все были того мнения, что надобно идти ко Пскову,
ибо овладение этим городом предаст в руки королю всю Ливонию, за которую и
ведется, собственно, война. Король и с ним некоторые воеводы были не прочь
идти прямо к Новгороду, ибо оттуда приходили вести, что служилые люди готовы
отложиться от Иоанна; но с другой стороны, было опасно, идя к Новгороду,
оставить за собой такой крепкий город, как Псков, где сосредоточены были
почти все силы неприятеля. Это соображение заставило Батория согласиться с
большинством и выступить ко Пскову. Каменные стены крепости Острова не
устояли против стрельбы, и крепость сдалась. 26 августа польские войска
подошли ко Пскову, где начальствовали двое бояр князей Шуйских, Василий
Федорович Скопин и Иван Петрович, сын известного воеводы Петра и внук Ивана,
знаменитого правителя в малолетство Иоанново; Псков славился как первая
крепость в Московском государстве: в продолжение целых столетий главною
заботою псковичей было укрепление своего города, подверженного беспрестанным
нападениям немцев; теперь обветшавшие укрепления были возобновлены и город
снабжен многочисленным нарядом (артиллериею); войска, по иностранным
неприятельским показаниям, было во Пскове до 7000 конницы и до 50000 пехоты,
включая сюда тех обывателей, которые несли воинскую службу; число осаждающих
простиралось до 100000. Король, обозревши город и узнавши от пленных о его
средствах, увидал свою ошибку, увидал, что сведения, полученные им прежде о
состоянии Пскова, были неверны. Он увидел прежде всего, что у него мало
пехоты, что для приступа надобно было иметь ее втрое более, чем сколько было
в самом деле, и пороховых запасов для осады такого города было недостаточно.
1 сентября осаждающие начали свои работы, копали борозды (вели траншеи); 7
сентября открыли пальбу, 8 - пробили стену и пошли на приступ, который
сначала был удачен: неприятель ворвался в проломы занял две башни -
Покровскую и Свиную - и распустил на них свои знамена; осажденные потеряли
дух и начали уже отступать но воевода, князь Иван Петрович Шуйский, второй
по месту и первый по мужеству, угрозами, просьбами и слезами успел удержать
их с одной стороны, а с другой - сделал то же печерский игумен Тихон,
вышедший к ним навстречу с иконами и мощами. Сопротивление возобновилось с
новою силою: осажденные взорвали Свиную башню, занятую поляками, и согнали
венгров с Покровской. Приступ был отбит; осажденные потеряли 863 человека
убитыми, 1626 человек ранеными; осаждающие же - более 5000 человек убитыми,
и в том числе Гавриила Бекеша, искусного предводителя венгерского. После
этого осаждающие долго не могли ничего предпринять, ибо не было пороху;
послали за ним к герцогу курляндскому в Ригу; порох привезли, но и тут
попытки овладеть городом остались тщетными: не удалась даже попытка овладеть
Печерским монастырем; а между тем начались морозы, войско терпело большую
нужду и волновалось, требовало прекращения войны; но снять осаду Пскова и
возвратиться на зиму домой значило погубить дело, и Баторий во что бы то ни
стало решился оставить войско зимовать под Псковом. Дело было чрезвычайно
трудное, но у короля был Замойский! Главною заботою последнего было введение
дисциплины в войске, причем самое сильное препятствие встречал он в молодых
панах и шляхте, привыкших к своеволию, но Замойский не смотрел ни на что:
чем знатнее был преступник, тем, по его мнению, строже долженствовало быть
наказание; так, он держал в оковах дворянина королевского, поступившего
вопреки воинскому уставу, и не выпускал его, несмотря на просьбы целого
войска; пред целым войском выставлял на позор своевольных шляхтичей, в
нужных случаях наказывал телесно, вешал преступников, строго наказывал также
женщин, осмеливавшихся пробираться в обоз.
Авторские права принадлежат Соловьеву С.М.. Здесь книга представенна для ознакомления.