История России с древнейших времен(ч.5)
Несмотря на обнадеживание в милости, эта вражда к самой земле необходимо
должна была обнаружиться если не прямо через особу царя, то через его новую
дружину, через этих опричников. Как произведение вражды, опричнина,
разумеется, не могла иметь благого, умиряющего влияния. Опричнина была
учреждена потому, что царь заподозрил вельмож в неприязни к себе и хотел
иметь при себе людей, вполне преданных ему; чтобы быть угодным царю,
опричник должен был враждовать к старым вельможам и для поддержания своего
значения, своих выгод должен был поддерживать, поджигать эту вражду к старым
вельможам в самом царе. Но этого мало: можно ли было поручиться, что в таком
количестве людей если не все, то по крайней мере очень многие не захотят
воспользоваться выгодами своего положения, именно безнаказанностию; кто из
земских правителей, заподозренных, опальных, мог в суде решить дело не в
пользу опричника? Кто из заподозренных, опальных мог решиться принести
жалобу на человека приближенного, доверенного, который имел всегда
возможность уверить подозрительного, гневливого царя, что жалоба ложная, что
она подана вследствие ненависти к опричникам, из желания вооружить против
них государя, которому они преданы, которого защищают от врагов; если не все
опричники были одинаково приближены, пользовались одинакою доверенностию, то
все они, от большого до малого, считали своею первою обязанностию друг за
друга заступаться. Целая многочисленная толпа, целая дружина временщиков!
После этого неудивительно встретить нам от современников сильные жалобы на
опричнину. Опричнина с своей стороны не оставалась, как видно, безгласною:
говорили против бояр, что они крест целуют да изменяют; держа города и
волости, от слез и от крови богатеют, ленивеют; что в Московском государстве
нет правды; что люди приближаются к царю вельможеством, а не по воинским
заслугам и не по какой другой мудрости и такие люди суть чародеи и еретики,
которых надобно предавать жестоким казням; что государь должен собирать со
всего царства доходы в одну свою казну и из казны воинам сердце веселить, к
себе их припускать близко и во всем верить.
Неудовольствием, возбужденным опричниною, хотели воспользоваться враги
Москвы, и неудавшиеся попытки их повели к новым казням, содействовали еще
более утверждению опричнины. Какой-то Козлов, родом из московских областей,
поселился в Литве, женился здесь, отправлен был гонцом от Сигизмунда-Августа
к Иоанну и дал знать королю, что успел склонить всех вельмож московских к
измене; отправленный вторично в Москву, Козлов вручил от имени короля и
гетмана Ходкевича грамоты князьям Бельскому, Мстиславскому, Воротынскому и
конюшему боярину Ивану Петровичу Челяднину с приглашением перейти на сторону
короля. Грамоты были перехвачены; Иоанн велел написать или, вернее, сам
написал от имени означенных бояр бранчивые ответы королю и гетману, которые
и были отправлены с Козловым. Бельский, Мстиславский, Воротынский успели
выпутаться из беды; не успел старик Челяднин и был казнен вместе с женою и
соумышленниками: князем Иваном Куракиным-Булгаковым, Дмитрием Ряполовским,
троими князьями ростовскими, Петром Щенятевым, Турунтаем-Пронским, казначеем
Тютиным. Мы видели, что этот Челяднин участвовал в возмущении народа против
Глинских после пожара; князья ростовские возбудили против себя гнев Иоанна с
тех пор, как хотели всем родом отъехать в Литву после болезни царя; во время
этой болезни князья Петр Щенятев и Турунтай-Пронский выказали себя явными
приверженцами князя Владимира Андреевича (1568 г.).
Мы видели, как духовенство русское могущественно содействовало
утверждению единовластия; но когда московские единовластители вступили в
последнюю борьбу с остатками старины, с притязаниями князей и дружины, то
духовенство приняло на себя священную обязанность - среди этой борьбы
сдерживать насилие, не допускать торжествующее начало употреблять во зло
свою победу; усердно помогая московскому государю сломить притязания князей
и членов дружины, духовенство в то же время брало этих князей и членов
дружины под свой покров, блюло над их жизнию как членов церкви; так
утвердился обычай, что митрополит и вообще духовенство печаловались за
опальных и брали их на поруку. Митрополит Макарий, получивший митрополию
вследствие торжества Шуйских, являлся по просьбе молодого Иоанна ходатаем
пред Шуйскими за Воронцова, причем подвергался оскорблениям; он пережил
Шуйских, пережил волнения, последовавшие за их падением, умел не
сталкиваться с Сильвестром и, если верить Курбскому, защищал последнего при
его на дении, видел возобновление казней и умер в 1563 году; он хотел
несколько раз оставить митрополию, но был удерживаем царем и владыками.
Преемником Макария был монах Чудова монастыря Афанасий" бывший прежде
духовником государевым. Выговаривая себе неограниченное право казнить своих
лиходеев, учреждая опричнину, Иоанн жаловался на духовенство, что оно
покрывало виновных, и требовал у него отречения от обычая печаловаться.
Афанасий был свидетелем учреждения опричнины, получил позволение
отпечаловать боярина Яковлева, князя Воротынского и в 1566 году оставил
митрополию по болезни. В преемники Афанасию был назначен Герман, архиепископ
казанский; но беседы его, по словам Курбского, не понравились любимцам
Иоанновым; Германа отстранили и вызвали соловецкого игумена Филиппа, сына
боярина Колычева; Филипп объявил, что он согласится быть митрополитом только
под условием уничтожения опричнины; Иоанн рассердился; наконец Филипп
уступил убеждениям, что его обязанность нейти прямо против царской воли, но
утолять гнев государя при каждом удобном случае. Филипп дал запись: "В
опричнину ему и в царский домовый обиход не вступаться, а после поставленья
за опричнину и за царский домовый обиход митрополии не оставлять". Но,
отказавшись от вмешательства в опричнину, Филипп не отказался от права
печаловаться. Начались казни вследствие дела Козлова; опричнина буйствовала;
вельможи, народ умоляли митрополита вступиться в дело; он знал, что народ
привык видеть в митрополите печальника, и не хотел молчать. Тщетно Иоанн
избегал свиданий с митрополитом, боясь печалований; встречи были необходимы
в церквах, и здесь-то происходили страшные сцены заклинаний. "Только молчи,
одно тебе говорю: молчи, отец святый! - говорил Иоанн, сдерживая дух гнева,
который владел им. - Молчи и благослови нас!" Филипп: "Наше молчание грех на
душу твою налагает и смерть наносит".
Авторские права принадлежат Соловьеву С.М.. Здесь книга представенна для ознакомления.